Авоська во Времени: Пропавший в 1984-м, найденный в 2020-м
Он просто ушёл за кефиром. Летом 1984 года. В тапках, с пустой авоськой через плечо. Бросил матери: «Сбегаю до магазина!» — и выскочил на раскалённый асфальт в шортах и выгоревшей на солнце майке. Тошка. Так его звали во дворе. Жил на углу в хрущёвке, дворовый парень: футбол, велосипед, шумные компании. Мать – в аптеке, отец – где-то далеко, на Севере. Магазин – рукой подать, три дома, видно из их окна. Но он не вернулся.
Словно сквозь землю провалился. Мать металась, искала до темноты, подняла соседей, вывели всех дворовых собак. Милиция обыскала район, опросила каждого. Ноль. Только ветер, будто подхвативший след, унёс отзвук его шагов в тапках. Пропал без вести. Дело №138 / 1984 г. легло на полку.
Историю эту мне рассказал Степаныч, бывший участковый, уже давно пенсионер, коротавший дни за огородом и починкой старых часов. Я снимал у него дачу, разговорились. Он достал потрёпанную картонную папку на завязках, выцветшую от времени. «Лично вёл», — сказал он, постучав пальцем по обложке. — «А в 2020-м — сам же и опознал. Хотя… это уже было не по инструкции».
Январь 2020 года. Предновогодняя морозная слякоть Можайска. Парковка нового ТЦ «Круиз». Охранники заметили странного парня у мусорных баков. Стоит в тапочках на босу ногу и летней майке, смотрит на проезжающие иномарки, как на диковинных зверей в зоопарке. Растерянный, дрожащий от холода. Единственная внятная просьба: «Позвоните моей маме…»
Полиция, думая на бродягу или жертву обморожения, забрала его. Но при нём нашли документы: потрёпанный комсомольский билет, ученический – советские, словно только вчера выданные. И ключ на алюминиевом брелке – такой выдавали на заводах. В отделении он твердил одно: «Я кефир купить шёл… Почему тут всё такое… стеклянное?..» Базы молчали: ни фото, ни регистрации, ни следов в цифровом мире. Даже ИНН отсутствовал – призрак в системе.
Тут-то Степаныча, по старой памяти, и попросили взглянуть «на диковинку». Он открыл своё старое дело №138. И обомлел. Черно-белая фотокарточка из папки – и лицо «бродяги» в участке. Те же глаза, тот же овал, знакомый прищур. «Тошка… — прошептал он. — Но он же… пропал. Умер…»
Аномалия. Парень выглядел на свои шестнадцать – ни морщинки, ни седины. Голос чуть охрипший, но интонации – точь-в-точь как в милицейских протоколах 1984-го, записанные со слов друзей. Родинка на щеке – на месте. И главное – он сыпал именами соседей, дворовыми прозвищами, помнил, кто кого побил десять лет назад, где спрятана их «заначка». Такое не выдумаешь.
Медики разводили руками. Тело абсолютно здорового подростка. Анализы – в норме. Но кровь… В ней не было следов химикатов, которыми пропитан современный человек: пластик, консерванты, бытовая химия. Кровь была чистой, как… в 70-х. Как будто он только вчера шагнул из своего двора.
Его одели, разместили в центре временного содержания. А потом… приехали. Двое. Один – в незнакомой форме без опознавательных знаков, второй – в строгом гражданском. Без лиц, без имён. Коротко: «Гости. Центральное управление». Попросили журнал, расписались. Наутро Тошки не было. Исчез так же внезапно, как появился.
«А мать?» — спросил я Степаныча. Он помолчал, глядя куда-то в прошлое: «Умерла в девяносто шестом. Так и не узнала… Отец спился, пропал на вахте. Квартиру сдали. Теперь там… маникюрный салон».
Осталась лишь папка. И та фотография. Тошка, бутылка кефира в руке, улыбка до ушей. Жара, плавящийся асфальт, счастливое «до». Он тогда ещё был.
Вопросы без ответов. Куда он исчез в 84-м? Где провёл 36 лет? Откуда явился в 2020-м? И где он теперь?
Мои попытки найти хоть какой-то след – в соцсетях, архивах, базах – упёрлись в глухую стену. Словно его снова стёрли. Но охранник ТЦ «Круиз», с которым я разыскал и поговорил, помнил. Помнил авоську. Ту самую, вязаную. Парень оставил её у баков. Внутри – пустая бутылка из-под кефира, этикетка образца 1984 года. «И запах… — охранник поморщился, — кислятиной несло, настоящей, из детства. Я вышвырнул её в бак. А наутро… она снова лежала там же, у баков. Сухая, чистая».
«И где она?» — не удержался я.
«В подсобке. Спрятал. Уборщица, баба Настя, боится к ней прикасаться. Говорит: «Оно само вернётся, коли тронешь»».
Подсобка встретила запахом сырости, тряпья и хлорки. На верхней полке, в луче фонарика, лежала она – авоська. Как новенькая. Только этот запах… Резкий, кисло-молочный, до боли знакомый. Тот самый, из бабушкиного холодильника. Из детства. Из 1984-го. Я не решился прикоснуться. Только сфотографировал и поспешил уйти.
А через несколько дней ТЦ «Круиз»… внезапно закрыли. На «реконструкцию». Наглухо.
Случайно ли? Или авоська на полке тёмной подсобки – не просто артефакт, а не закрытая до конца дверь? Дверь, которая может открыться снова?
В нашем Telegram‑канале, и группе ВК вы найдёте новости о непознанном, НЛО, мистике, научных открытиях, неизвестных исторических фактах. Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить.
