Пределы исключительности: как крокодил и безумие Ницше заставляют пересмотреть наше место в природе
Она приняла кусок коряги за обычный обломок, плывущий в мутных паводковых водах. Но затем у «коряги» появилась пара глаз, которые пристально уставились на неё над поверхностью воды. Когда каноэ приблизилось, крокодил атаковал, пытаясь перевернуть лодку. Не зная, что делать, женщина направилась к деревьям с нависшими над водой ветвями. Когда она прыгнула, чтобы ухватиться за одну из них, крокодил последовал за ней, утащив под воду в смертельном вращении. «Это было самым ужасным во всём происшествии», — рассказала она журналистам в больнице. «То, о чём я до сих пор не могу вспоминать».
В феврале 1985 года австралийский эко-философ Вэл Пламвуд выжила после нападения крокодила на реке в Какаду, одном из крупнейших национальных парков страны. Трижды её затягивало под воду, но она смогла выбраться на илистый берег, наложив самодельный жгут на окровавленную ногу. Часами она ползла через кустарник, ожидая новой атаки, которая так и не случилась.
Пламвуд могла стать 17-й жертвой крокодилов на Северной территории Австралии с 1930 года. Как напомнил ей интервьюер, в таких случаях выбирают между двумя методами: поймать хищника или убить. Крокодила, напавшего на неё, застрелили. Но Пламвуд, всё ещё оправляясь после операции, назвала это возмездие «бессмысленным». Почему, спросила она, мы возмущаемся, когда животные нападают на людей? Почему их хищничество считается нарушением естественного порядка?
Интервьюер уточнил: «Потому что мы — высший вид и не должны быть жертвами?»
«Именно. Мы не можем принять, что являемся частью пищевой цепи. Мы едим других, делаем с ними ужасное, и это для нас нормально. Но если нас едят — это немыслимо. Мы отказываемся в этом признаться».
Веками европейская культура представляла человека как существо, отделённое от природы, созданное по образу Божьему и обладающее бессмертной душой. Но эта исключительность начала трещать. Наука доказала: мы, как и другие виды, подвластны силам природы. На микроуровне мы обмениваемся атомами с окружением, наши тела — сообщества микробов, частиц, влияний. Мы не отдельные сущности, а переплетение живого и неживого.
Однако проблема не только в научной несостоятельности исключительности. Эта идея привела к экологической катастрофе. Объявив Землю ресурсом для своих нужд, человечество спровоцировало климатический кризис и массовое вымирание видов. Решение, как часто говорят, — признать нашу «взаимосвязь» с миром. В книге «Яркая материя» (2009) Джейн Беннетт пишет, что столкновение с живой материей может «смирить наши фантазии о господстве, показать общность всего сущего». Подобные идеи пронизывают бестселлеры вроде «Плетя сладкую траву» Робин Уолл Киммерер или аниме «Принцесса Мононокэ», где люди связаны с духами леса.
Но энтузиазм в отношении «взаимосвязи» часто игнорирует её тёмную сторону. Природа не всегда добра. Вспомните ксеноморфа из «Чужого» (1979), чья личинка взрывается из груди жертвы. Наша проницаемость делает нас уязвимыми для вирусов, бактерий, токсинов. Пестициды спасают от клещей, но губят экосистемы. Границы защищают нас, сохраняя иллюзию индивидуальности.
Что же значит принять взаимосвязь? Для Пламвуд это означало осознать себя «пищей». После нападения она говорила о «параллельных вселенных»: в одной мы — люди, в другой — часть цепочки, где нас могут съесть. Этот разрыв ставит сложный вопрос: как жить, будучи одновременно и людьми, и пищей?
Неожиданно ответ на этот вопрос начал формироваться ещё в XIX веке — в работах Фридриха Ницше.
Философ, провозгласивший «смерть Бога», призывал «вернуть человека природе», отрицая исключительность. Христианская мораль, по Ницше, заставила нас ненавидеть страдание и верить в свободную волю — иллюзии, отделяющие нас от естественного порядка. «Страдание — двигатель роста человечества», — писал он. Отказ от страданий и стремление к абсолютному благополучию ведут к упадку. Точно так же вера в свободную волю создаёт ложную границу между нами и хаотичной природой.
Эти идеи, считал Ницше, породили миф о человеческом превосходстве. Но взаимосвязь неизбежна. Пыльца, микропластик, алгоритмы — всё проникает в нас, становясь частью «я». Попытки «очиститься» через детоксы или цифровой детокс тщетны. Мы — продукт сил, которые не контролируем.
Современные парадоксы:
В Род-Айленде, где живут мои родители, температура выросла на 3°F с 1900 года. Клещи, переносящие болезнь Лайма, теперь повсюду. Друзья заражаются, и их тела меняются навсегда. В океане тяжёлые металлы накапливаются в рыбе, отравляя тех, кто её ест.
Мы — пища не только для хищников, но и для технологий. Алгоритмы влияют на наши решения, становясь частью мышления. Ницше назвал бы это «волей к власти» — борьбой сил внутри и вовне. Тело, писал он, «состоит из множества душ». Где граница «я», если мысли вызываются бактериями, токсинами или TikTok?
По ту сторону добра и зла:
Ницше видел выход не в отрицании взаимосвязи, а в переосмыслении морали. Вместо трагедии, где страдание — зло, он предлагал взгляд эпикурейского бога: смотреть на мир как на комедию, где даже боль — часть игры. Это жестоко, но наша жалость, писал он, лишь умножает страдания.
Пламвуд, похоронив сына и выбрав «зелёное» погребение, приняла, что мы становимся пищей для новых форм жизни. Ницше, умерший в безумии, тоже стал частью природы. Пытаться отомстить за это — всё равно что убивать крокодила: бессмысленно.
Смех в пасти крокодила
Человеческая исключительность рушится. Мы проницаемы, уязвимы и съедобны. Но Ницше предлагает не ужасаться, а найти радость в этой взаимосвязи. Вместо морали страдания — принять хаос как основу творчества.
Представьте, как Ницше, уже в бреду, плывёт на каноэ по австралийской реке. За поворотом «коряга» открывает глаза. Но он не боится. Он смеётся, чувствуя, как реальности «людей» и «пищи» сливаются. Возможно, в этом смехе — ключ к новому способу быть частью мира, который нас поглощает.
В нашем Telegram‑канале, и группе ВК вы найдёте новости о непознанном, НЛО, мистике, научных открытиях, неизвестных исторических фактах. Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить.
